Из фейсбука: О том, как полезно не любить кавалеров, опаздывающих на свидания.

Жил да был до Первой мировой в Либаве начальник Учебного отряда подводного плавания и командир бригады подводных лодок Балтфлота контр-адмирал Павел Павлович Левицкий - человек в морских кругах небезызвестный, отменно командовавший в Цусиме крейсером 2-го ранга "Жемчуг"...

Семья у Левицкого была не маленькая - 3 сына и 4 дочери. Старшие дочери Мария и Елена - те, что на выданье - пользовались большим вниманием офицеров бригады подлодок и носили в высших либавских кругах гламурное прозвище "наяды". Хорошо образованные, начитанные, весёлые и импульсивные, с тонкими талиями и большими (в отца) бездонно-синими глазами, Мария с Еленой неизменно блистали на светских раутах и балах в окружении целой стаи кавалеров-подводников. Чёрт возьми, кто только не увивался тогда вокруг "наяд"!.. Внук героя Бородина - мичман Дмитрий Тучков, обедневший потомок екатерининского фаворита - старлей Владимир Потёмкин, остзейский барон - кавторанг Вильгельм Нилендер, низкорослый и стремительный (в отца) сын комфлота - старлей Антоний фон Эссен, наконец, пылкий и горячий джигит - мичман Александр Гарсоев...

"О, эти кавалеры из подплава, ходившие каждый день по краю бездны!" (с)

Особенно упорствовал в благородном искусстве борьбы за дамские сердца Гарсоев, совсем недавно переведённый в Либаву на должность командира субмарины "Минога" (кстати, до этого вышеозначенный мичман успел покомандовать экспериментальной подлодкой "Почтовый" - первой в мире подлодкой с единым двигателем для подводного и надводного хода).

Однажды, в конце марта 1913 года, Гарсоев, по его собственному выражению, "решительно ударил в штыки": преподнёс одной из "наяд" - Люси - Елене Левицкой громадную корзину распустившихся лилий (блин, где ушлый Гарсоев их в марте нашёл?!). В центре букета Елена раскопала свёрнутую в трубочку поэму "Наяда", лично сочинённую галантным кавалером. Особенно мадмуазель Левицкую поразили в поэме следующие проникновенные строки:
"Твои глаза, как океаны,
Полны хлопьёв небесной манны!.."

Ну? Какая бы леди устояла перед таким напором?!..
Вот и Елена не устояла, куртуазной запиской отменив совместный променад с Антонием фон Эссеном и вместо этого благосклонно согласившись совершить 23 марта 1913 года вечернюю прогулку по набережной с Александром Гарсоевым. У Гарсоева на этот день были собственные планы - практическое погружение для тренировки команды, но мичман оптимистично посчитал, что до условленного с Еленой времени успеет вернуться.



Дальше дело было так.
При отходе от пирса задним ходом "Минога" ударилась об угольную баржу и потеряла укрепленный на ахтерштевне золоченый двухглавый орел. Команда угрюмо посчитала это плохим предзнаменованием, но Гарсоев выхода в море не отменил. Около 4-х часов дня мичман приказал боцману Гордееву передать конвоирующему судну по семафору о своем намерении погрузиться. Боцман - святая душа, передав сигнал, свернул семафорные флажки и, вместо того, чтобы забрать их с собой, засунул их под настил мостика рубки... В тот момент Гордееву и в голову не пришло, что он умудрился запихать флажки не куда-нибудь, а под открытую крышку клапана корабельной вентиляции.

После бравой гарсоевской команды "По местам стоять к погружению!" лодка пошла вниз. Морская вода захлестнула лодочную палубу и сквозь приоткрытую (флажки мешали полному закрытию) крышку вентиляции ворвалась в машинное отделение. "Минога" камнем упала на дно. Глубиномер показывал 31 метр... Гарсоев приказал отдать спасательный буй.

Буй всплыл, к нему подошла шлюпка с конвоира, но никто не знал, как пользоваться телефоном, и связь установили только после того, как отыскали инструкцию. После получения известия, что лодка всплыть не может, конвоир отправился с тревожными гудками в гавань. Судно так торопилось, что на подходе к Либаве вылетело на мель, где и плотно застряло. Радиопередатчика на конвоире не было, на берегу никто не знал о случившемся с лодкой ЧП и вечер 23 марта окончательно перестал быть томным...

Тем временем на "Миноге" по показаниям свидетеля происходило следующее:
Команда затонувшей лодки по шуму поступающей воды определила, откуда она поступает. Было решено разрубить трубу вентиляции внутри рубки и заглушить её. Пример показал командир лодки: сняв свой китель, он приказал забить его в трубу. За ним последовали одежда и бельё команды. Однако прекратить поступление воды в лодку не удалось. В кормовом трюме набралось много воды; она уже залила главный электродвигатель. Командир приказал команде собраться в кормовую часть лодки, подальше от аккумуляторной батареи, предвидя тяжёлые последствия от её затопления морской водой (образование при этом удушливого газа - хлора - грозило людям гибелью). Команда вела себя очень беспокойно - некоторые предлагали открыть кормовой люк и выброситься из лодки, пока не поздно. Гарсоев объяснил, что в этом случае смогут спастись только один-два человека, а все остальные погибнут; он приказал вести себя спокойнее и ждать помощи извне, которая, безусловно, будет оказана.
Гарсоев знал, что быстрое покрытие аккумуляторов толстым слоем воды предохранит от большого выделения хлора, который растворяется в воде. Вода уже подходила к верхней кромке цистерн центрального поста и грозила вскоре залить аккумуляторы, поэтому Гарсоев принял решение продуть воздухом кормовую балластную цистерну. Корма при этом несколько приподнялась, а вода из кормового трюма быстро перелилась в носовой трюм и залила аккумуляторы. Облегчённая корма лодки поднялась настолько, что на поверхности моря стал виден кормовой флаг.
После затопления аккумуляторов свет в лодке погас. Осталась гореть крошечная пальчиковая лампочка-свеча перед иконой Николая Угодника, который считался покровителем моряков старого флота (его икона имелась на всех кораблях). Многие из экипажа "Миноги" уже находились в бредовом состоянии и проклинали всех святых на свете...
Когда Гарсоев почувствовал, что теряет сознание, он подозвал боцмана Гордеева и передал ему всю полноту командирской власти, после чего лишился чувств.

...А по либавской набережной нервно фланировала Елена Левицкая. Она ещё никому из своих кавалеров не позволяла так безбожно опаздывать. Темнело, в доме адмирала уже начали беспокоиться об отсутствии Люси, когда та наконец-то появилась - раскрасневшаяся от быстрой ходьбы и злая неимоверно. Не разуваясь, она промчалась в кабинет отца и с ходу начала жаловаться на совершенно беспардонное поведение одного из офицеров его бригады - мичмана Гарсоева, который позволяет себе столь бессовестно вести себя с дамами. ...Контр-адмирал Левицкий всё больше хмурясь выслушал сбивчивый монолог дочери, а потом позвонил дежурному в штаб бригады. Услышанное в трубке ошеломило - ни "Минога", ни её судно-конвоир до сих пор с моря не вернулись! На часах между тем было уже половина восьмого вечера... Левицкий тут же сообщил о вероятном ЧП начальнику либавского Порта Императора Александра III и спасательная операция наконец-то началась.

Вскоре обнаружили сидящий на мели конвоир, от командира которого узнали подробности произошедшего с лодкой происшествия. По указанным координатам в слепящем свете прожекторов разглядели торчащую из воды корму "Миноги" с печально обвисшим Андреевским флагом... Дальше все начали работать, как ошпаренные кипятком.

На место аварии пригнали подъемный кран, килектор, буксиры с водолазами. Водолазы завели стропы под корму лодки; около часу ночи корма "Миноги" была приподнята и на поверхности воды оказался кормовой входной люк. Через отдраенный мичманом Терлецким люк потерявших сознание и измождённых девятичасовым нахождением в насыщенном углекислотой и хлором полузатопленном железном гробу людей, как кули, на руках стали доставать и передавать на подошедшие миноносцы для скорейшей отправки в госпиталь. Гарсоева вытащили наверх без признаков жизни, с лицом, навсегда выбеленным хлором... Боцман Гордеев оказался в рубке и вышел оттуда около 5 часов утра, когда лодка была поднята выше и можно было открыть рубочный люк.

Состояние большей части команды лодки, не исключая и командира, было столь тяжёлым, что по мнению спасателей, "промедли Люси Левицкая в ожидании своего кавалера ещё минут тридцать-сорок и из лодки были бы подняты только бездыханные трупы".

По всем романтическим канонам после такой истории спасённый и спасительница должны были сыграть свадьбу. Но в реальной жизни всё получилось иначе. Елена Левицкая стала женой судового врача "Авроры" Башкирцева, а Гарсоев до конца дней своих жил один.




Автор текста - Андрей u_96 Союстов, не понимаю, почему это в ЖЖ не лежжит...